...Устав от светских развлечений,
Он скрылся в комнате своей.
Протяжный стон виолончели
Ему напомнил вновь о ней.
Лились в окно всё те же звуки,
Сосед упорно каждый раз
Их повторял... но только руки
Его не слушались сейчас.
Неисполнимые пассажи
Недели, месяцы подряд
Он всё разучивал, и даже
Едва не спятил, говорят.
И на него смотря с досадой,
Ругаясь про себя и вслух,
Он думал, что же сделать надо,
Чтоб не был взгляд её так сух?..
Невозмутима и надменна:
В глазах и в сердце - лишь покой...
В своих мечтаньях сокровенных
Он представлял её другой.
-Она бы вся преобразилась, -
Он на портрет её взглянул,
-Лицо б от счастья засветилось,
И жизни б луч на нём блеснул,
Когда б в ней чувство пробудилось!..
И вдруг... очнувшись ото сна,
Из статуи бы превратилась
В живую женщину она.
Задумчивость сменила б скуку,
Причёску строгую - коса...
С восторгом принимая муку,
Она смотрела б в небеса...
А в перспективе - рисовалась
Картина страсти роковой:
-О, как она бы волновалась,
Шепча кому-то: "Мой герой..."
Герой... но кто? - он вдруг очнулся,
Мечтаний обрывая нить.
Спустя секунду встрепенулся:
Не сам ли он им должен быть?!
Он заронил в неё сомненья,
И стал причиною тревог.
Когда наступит миг прозренья,
Она и выберет его!..
Но так ли?.. - он опять прервался...
-Ах, эти звуки режут слух!..
Сосед никак не унимался,
Его бранил он в прах и пух.
Виолончель уже устала,
Но был хозяин одержим.
Смычком водя, рука искала
Ту ноту в глубине души,
Тот нужный такт, то сочетанье,
Чтоб с инструментом слиться им!..
Небесным стало бы звучанье -
Язык остался бы земным.
- Безумец! И чего он хочет?!
Терзает струны - толка нет.
И будет так бренчать до ночи,
А завтра вновь начнёт чуть свет.
Фанатик! - он всё больше злился,
И уж окно закрыть хотел,
Как вдруг в лице переменился,
От изумленья онемел.
Пришло к артисту вдохновенье,
И, боже, как он стал играть!
Виолончель в одно мгновенье
Послушно начала рыдать.
Проникновенно, как живая,
О чём-то плакала она...
Про всё на свете забывая,
Не отходил он от окна.
Сердечных струн смычок касался,
Свободно музыка текла...
Он от восторга задыхался -
Во всём гармония была.
И понеслись видений стаи:
Бросали звуки в высоту...
За ними в небо улетая,
Он вспомнил моря красоту.
И, словно падая в пучину,
Шальные волны видел он...
А сам искал в уме причину:
Откуда взялся этот сон?
Что с музыкантом вдруг случилось?
Как силу обрела рука?
И потайная дверь открылась -
Свершилось это чудо как?..
И снова слушал, замирая,
Не шевелясь и не дыша,
Слёз умиленья не скрывая, -
Тонула в музыке душа.
Его куда-то уносило,
В иные дали и края...
Он ощутил Искусства Силу
И понял, что ругался зря.
-Но неужели эти звуки -
Итог терпения, труда;
Натренированные руки
Лишь издают их иногда?!
Копить годами опыт ценный,
Не зная отдыха играть,
Чтобы возник огонь священный
На миг... потом исчез опять?!.
А нужно лишь одно движенье:
Дрожь пальца - только и всего, -
И красоту придаст творенью,
И жизнь и страсть вольёт в него!
Без этой искры - нет искусства:
Нет музыки и нет картин!
И на бумаге будет пусто,
И стихнут звуки в миг один.
Но если Муза вдруг заглянет,
Рисунок сразу оживёт,
И стих нескладный ясным станет,
И душу музыка проймёт!..
Он сам не раз поймать пытался
Волшебный этот огонёк.
Когда к мольберту приближался,
Молил он Бога, чтоб помог
Те молнии, что в нём сверкают
Перенести на полотно!..
Но Музы редко залетают
К творцу ленивому в окно.
Терпеньем он не отличался,
А только чуда ожидал.
Лишь если кем-то увлекался -
С особой страстью рисовал.
Но чуть остынут чувства - бросит,
И не закончит уж вовек.
Иных восторгов сердце просит -
Непостоянен человек.
Вот и сейчас её портретом
Он увлечён, как никогда.
Но не найти ему ответа,
Как растопить кусочки льда
И оживить сей взор прекрасный
И эти строгие черты...
Потратил время он напрасно:
Не перешли они на ты.
В итоге долгих убеждений
Он не добился ничего.
И после стольких откровений
Она не жалует его.
И, оставаясь непреклонной
К его порывам и страстям,
Она вздыхает только сонно,
Спеша уйти к другим гостям...
Всё видит он в её портрете:
Воспоминания свежи.
Но как прелестны плечи эти!
Глаза - безмерно хороши!..
Тут - вся она, и так похожа...
Её бы каждый здесь узнал!
А он опять твердит всё то же:
Как изменить оригинал?!
Он даже сходством недоволен -
Ему б огонь внести во тьму!
Он по-художнически болен:
Всё - чёрным кажется ему.
-И бархат кое-как набросан,
А пуще - руки не верны!..
Она покойна, словно осень, -
Ему же снится шум весны.
Сиянье, свет лучей во взгляде -
Любви торжественный приход!..
Случайно выпавшие пряди,
Чуть приоткрытый нежный рот...
Такой теперь её он видит,
Изобразить же - силы нет.
Часами у картины сидя,
Он подбирает нужный цвет.
То кисть хватает увлечённо,
Пытаясь что-то исправлять.
А то вздыхает обречённо,
И, бросив всё, идёт гулять.
Измучен творческой работой,
Страдает он почти всерьёз.
А нужен штрих один всего-то...
Обидно - чуть ли не до слёз.
Который день угрюмый бродит
И только на портрет глядит.
Себе он места не находит,
И мало ест, и плохо спит.
И, предаваясь размышленьям,
Теперь всё чаще он грустит.
Она в его воображеньи
Вся обновлённая стоит.
Но вот он вздрогнул... улыбнулся,
Дотронулся до полотна,
Тихонько глаз её коснулся -
Уже теплей глядит она.
Провёл по ним он кистью снова,
Но холод всё ещё сквозит.
И выражение сурово,
А уж успех его пьянит.
Задумчиво мешая краски,
В глазах поставил точки он.
Уже следы заметны ласки,
Сбываться начал дивный сон.
И вот ещё он что-то сделал,
Чего и сам не объяснит.
Душа от радости запела -
Её он скоро оживит.
Смягчил у губ немного тени,
Провёл какую-то черту...
И тут же замер в восхищеньи,
Осуществив свою мечту.
Ах, как чудесно засверкала
В сияньи новом красота!..
Слетело снега покрывало -
Завеса с чувств её снята.
Она и смотрит по-другому,
Бросая сноп прямых лучей,
И завлекает в этот омут
Огнём искрящихся очей.
И от недавнего покоя
Уже не видно и следа.
В глазах томление такое,
Как будто хочет крикнуть: "Да!.."
Она теперь бросает вызов -
Победно, пристально глядит.
Вот-вот страстей фонтаны брызнут:
Восторги счастья, гнев обид!..
Он обомлел от потрясенья,
В груди застрял невнятный стон...
Но в переделанном твореньи
Её узнать не может он.
Добившись совершенства линий,
Он заново её создал.
Но недоступности богини
Теперь в ней нет - и в том провал.
Нет непорочности во взгляде,
А вожделенность ей чужда.
Она же в жизни, страсти ради,
Такой не стала б никогда!
И даже если бы влюбилась,
Про всё на свете позабыв,-
С небес на землю б не спустилась,
Хранила б в тайне свой порыв.
Не выдавая даже жестом
Того, что было или есть,
Своей игрой, кокетством женским,
Она б не уронила честь.
А если бы она познала
Другую сторону любви, -
Родная тётя б не узнала,
Что сердце у неё в крови.
И снова, память освежая,
С самим собой вступил он в спор.
Но смотрит женщина чужая
С портрета на него в упор.
Он оживил её... и что же?
За четверть часа не признал.
Ведь совершенно не похожа
Она на свой оригинал.
Не просто жизнь внести в искусство!
Наоборот - ещё трудней.
Поддался он слепому чувству,
Забыв, что истина - важней.
Погнался за своей мечтою
И бог весть что вообразил.
Нарушил правило простое
И правду жизни исказил.
Хотел он страсти - страстность эта
Сыграла злую шутку с ним.
Он едет к ней с чужим портретом,
С надеждой ложной, что - любим...
1999 - 2000 гг.
|
